Волшебство лета - Страница 21

— Ну, того типа, которому в данный момент изрядно достается от твоих кулаков. Похоже, в тесте ты различаешь некое знакомое лицо.

Глэдис вытерла лоб тыльной стороной руки.

— У тебя воображение шалит. Я пеку пирог, а вовсе не пытаюсь выместить раздражение.

— А-а, — понимающе протянула Дина.

Глэдис еще пару раз перевернула тесто, потыкала в него пальцем, а затем вывалила массу в миску и накрыла влажным полотенцем.

— Мне тут пришло в голову, — продолжала Дина по наитию, — уж не викинга ли ты «обрабатывала».

— Викинга? — не поняла Глэдис.

— Ну, того скандинава, — услужливо пояснила Дина. — Голубоглазого красавца с толстым кошельком. Мартина Фагерста.

Глэдис отвернулась, нервно комкая в руках салфетку. Подруга видит ее насквозь, вот в чем проблема!

— Я уже объяснила: я пеку пирог, — холодно отрезала Глэдис.

— И все?

— И все!

Дина снова откашлялась.

— Значит, он объявлялся?

— Дина, ты еще вчера меня об этом спрашивала. И я ответила, что нет.

— И ты не ждешь звонка? И видеть его не желаешь?

— Угадала!

Глэдис сняла с плиты кофейник и наполнила чашку подруги. Затем взялась было за свою, но при виде темной маслянистой жидкости, что плескалась на самом дне, вдруг ощутила легкий приступ тошноты. Потрясающе! Все-таки подцепила какой-то вирус. Только этого не хватало!

— А где сегодня носит твоего красавчика?

— Накачивает мышцы в спортзале, чтобы верные поклонницы продолжали пускать слюнки. И не пытайся уклониться от темы. Речь шла о твоем красавчике.

— Моем? — Глэдис возвела глаза к потолку. — Ну как тебя убедить? Мартин Фагерст мне вообще никто!

Дина поднесла чашку к губам, подула на кофе и осторожно отхлебнула.

— Ты самая здравомыслящая, рассудительная женщина из всех, кого я знаю.

— Спасибо, мне тоже так кажется.

— Поэтому я повторяю: как может здравомыслящая, рассудительная женщина так просто взять да и отфутболить мультимиллионера с внешностью скандинавского бога?

— Повторяю тебе: Мартин Фагерст и я вместе поужинали и…

— Ты и зовешь его Мартинфагерст — слитно, не делая паузы, словно вообще его не знаешь, — перебила подругу Дина.

Словно я не провела с ним ночь, подумала Глэдис, чувствуя, как предательский румянец заливает щеки.

— Ага! — победно возвестила Дина. — Видишь?

— Что вижу?

— Ты краснеешь, вот что! И выражение лица под стать. Так всегда бывает, когда разговор заходит об этом шведе.

Глэдис встала, подошла к раковине и включила воду.

— Я очень тебя люблю, Дина, — сказала она, отжимая губку, — но любопытный нос, который ты так и норовишь сунуть в чужие дела, давно пора укоротить!

— Дейви тоже так говорит, да только что он понимает? — улыбнулась соседка. — Послушай, ведь я была здесь тем вечером, помнишь? Я видела, как вы смотрели друг на друга. И что же? Ровным счетом ничего? Разошлись как в море корабли? Хоть убей, не верю!

— Пожалуйста, передай мне ложку.

— Ну как тут не подивиться? — не унималась Дина. — Ведь красавец, мультимиллионер, и такая душка!

— Душка? — Глэдис крутнулась на каблуках, щеки ее ярко горели. — Мерзавец — вот он кто!

— Почему?

— Потому что… потому что… — Глэдис замялась. Хороший вопрос. Она отнюдь не героиня викторианской мелодрамы, соблазненная и брошенная. Она по доброй воле переступила порог его спальни — и ушла тоже по доброй воле. Если воспоминания преследуют ее и унижают, некого тут винить, кроме себя самой. — Дина, будь добра, давай оставим этот разговор…

— О'кей. Считай, что тему закрыли.

— Отлично!

— Просто в толк не могу взять, — задумчиво протянула Дина, выдержав минутную паузу. Глэдис громко застонала, но соседка не унималась. — Этот Фагерст глядел на тебя так, как голодный бомж смотрит на обед из семи блюд. Да если бы к вам заявился сам изобретатель громоотвода Бен Франклин, он без всяких приборов определил бы, что молния и электричество — одной природы. Разряды так и вспыхивали в воздухе.

— Классно придумано, Дина. Почему бы тебе не бросить балет и не начать писать сценарии мыльных опер?

Дина встала и подошла к буфету.

— И все-таки одна из молний угодила в цель, потому что на моей памяти ты никогда не вскакивала ни свет ни заря. — Балерина порылась в кухонном шкафчике, извлекла на свет коробку шоколадного печенья и заглянула внутрь. — Ням-ням. Как раз две штучки. Одна — тебе, другая — мне.

При одном взгляде на печенье в шоколаде Глэдис снова ощутила знакомые спазмы в желудке. К горлу подступила тошнота.

— Я — пас.

— Значит, я могу слопать обе?

— Считай, что сегодня — твой счастливый день. А откуда ты знаешь, во сколько я встаю?

Дина с аппетитом вгрызлась в печенье.

— Я отправилась на утреннюю пробежку, — пояснила она с набитым ртом, — на рассвете. Ты меня знаешь: люблю, когда на улицах ни души. А полы скрипят… Вот я и услышала, как ты разгуливаешь по квартире. Взад-вперед как заведенная. Из комнаты в комнату. Прошла целая вечность, прежде чем ты улеглась снова.

Не вечность. Ровно столько, сколько нужно, чтобы убедить себя: бесполезно переживать о сделанном, потому что постыдная ночь уже в прошлом и никогда, никогда больше не повторится…

— Куда вы с ним ездили тем вечером?

— Ты отлично знаешь куда! — Глэдис подставила чашку под струю воды и принялась оттирать ее, словно закопченную сковородку. — На ужин. В «Старый замок».

— И все? — захлопала ресницами Дина.

А потом я узнала рай в его объятиях, внезапно подумала Глэдис, и упорно подавляемые эмоции, воспоминания о пережитой ночи, нахлынули с новой силой. Может, глупо она поступила, сбежав из квартиры? Наверное, надо было остаться. Занять место той блондинки…