Волшебство лета - Страница 28

— Да, поняла! — Она шагнула вперед, не сводя с противника глаз, прикидывая, что предложить, о чем умолчать. Как прикажете играть в карты с человеком, у которого на руках все козыри? — Послушай, Мартин, давай обсудим все это как-нибудь в другой раз. Сейчас мы оба не в себе…

— Нечего тут обсуждать. Как я сказал, так и будет! Я не намерен отказываться от отцовства.

— Но я… я вовсе не возражаю. Знаешь, мы немного поговорили с доктором Карлтон о… о том, как много значит отец в жизни ребенка. Уверена, мы сможем обо всем договориться.

— Ты имеешь в виду право посещения?

— Ну да.

Улыбка его не сулила ничего доброго.

— Как ты великодушна, Глэдис!

— Мы непременно выработаем соглашение, которое устроит нас обоих.

— Я тебе рассказывал, что не помню собственного отца?

— Послушай, не знаю, как обстояли дела с твоими родителями, но…

— Я рос беспризорником. С таким же успехом мог быть незаконнорожденным.

— Мартин!

— Я невысокого мнения о законном браке, но, когда речь заходит о детях, развод мне представляется еще большим злом.

— Ну, это не наш случай, — отозвалась Глэдис, стараясь, чтобы голос звучал бодро. — Я хочу сказать, поскольку мы не женаты, о разводе можно не беспокоиться…

— Мой ребенок заслуживает лучшей участи. Он… или она… У малыша должны быть отец и мать и домашний очаг.

— И мне так кажется, — подхватила молодая женщина. — Поэтому я согласна… отвести тебе определенную роль…

— Отвести мне… роль? — повторил он так, что Глэдис поняла: не совсем удачные слова она выбрала.

— Я не то имела в виду. Я не стану препятствовать твоему общению с моим… с нашим ребенком. Клянусь тебе!

— Ты клянешься. Как трогательно! И я должен поверить на слово женщине, которая даже не потрудилась сообщить мне, что беременна?

— Черт возьми, чего ты хочешь? Скажи прямо!

— Я и говорю прямо. Я не откажусь от своего ребенка, и меня не устраивает номинальное отцовство, и я не доверяю соглашениям, составленным алчными законниками-крючкотворами.

— Превосходно! — ослепительно улыбнулась Глэдис. — Стало быть, никаких адвокатов. И никаких судов. Присядем вместе, как цивилизованные люди, и составим соглашение, устраивающее нас обоих. — Молодая женщина вскрикнула: железные пальцы впились в ее руку. — Мне больно!

— Ты меня за дурака держишь? — Фагерст наклонился совсем близко, горячее дыхание обжигало щеку. — Могу вообразить, какое соглашение тебя устроит!

— Ты не прав. Я только что признала, что ребенку нужен отец, верно?

— Десять минут назад ты твердила, что видеть меня не желаешь!

— Да, но тогда я еще не осознала, как близко к сердцу ты воспринимаешь отцовский долг!

— То есть я еще не уличил тебя в том, что ты беременна. — Мартин расхохотался. — Ты не умеешь лгать, Глэдис.

— Черт тебя подери! Чего ты от меня хочешь?

Наступило тягостное молчание. Затем руки Мартина обвились вокруг ее талии…

— Прекрати, — потребовала Глэдис, но он уже припал к ее устам в неистовом поцелуе, что грозил свести с ума.

Когда Мартин наконец отстранился, она вся дрожала — от ненависти, от ярости и от унизительного осознания того, что даже сейчас его поцелуй способен пробудить в ней желание.

— Я всегда считал, что дети должны рождаться только в законном браке, — тихо произнес Мартин. — Это парадокс, потому что сам брак я всерьез не воспринимаю. Тем не менее другого выхода нет. — Он потянулся к Глэдис, словно собираясь погладить ее по волосам, но тут же передумал и отдернул руку. — Мы поженимся еще до конца недели.

— Мы — что?.. — В лице Глэдис не осталось ни кровинки. — Поженимся? Ты сказал — поженимся?!

— Мы поженимся, и ребенок родится на свет, и мы вместе его воспитаем.

— Ты с ума сошел! Выйти за тебя замуж? Никогда! Ты слышишь меня? Ни за что на свете!

— Ты назвала меня самоуверенным эгоистом. Что ж, я могу быть и тем, и другим, и даже хуже. — На щеке его подрагивал мускул, глаза потемнели. — Я, Мартин Фагерст, располагаю такими возможностями, о которых ты и не подозреваешь. Только посмей ослушаться — и я смешаю с грязью твою репутацию! Ты повредишь и себе, и своим близким, и нашему ребенку.

Злые слезы жгли Глэдис глаза, и она утерла их тыльной стороной руки.

— Я тебя ненавижу, Мартин! Всегда буду ненавидеть!

Он тихо рассмеялся, потянулся за пиджаком и перебросил его через плечо.

— Это в порядке вещей, ненаглядная моя Глэдис. Насколько мне известно, в браке так принято.

И дверь за гостем захлопнулась.

8

Пять дней спустя, держась как можно дальше друг от друга, они стояли у дверей кабинета судьи в маленьком городке к северу от Лос-Анджелеса.

Судью Арриана порекомендовал дальний родственник приятеля, сообщил Мартин, и принялся было объяснять степень родства, но Глэдис оборвала его на полуслове.

— Какая разница? — отмахнулась она.

Абсолютно никакой. Что до нее, обряд может совершить кто угодно, даже страховой агент, в свободное время исполняющий обязанности мирового судьи. Хотелось одного: чтобы все поскорее закончилось.

Она никого не пригласила на церемонию. Ни Дина, ни Дейви, ни Викки так и не узнали о том, что она выходит замуж. У сестры последнее время и без того проблем хватает, и потом, что тут рассказывать? Только не правду! А правда в том, что она совершила старую как мир ошибку и теперь платит классическую цену: выходит замуж за нелюбимого.

Невеста решила, что сообщит всем о бракосочетании после того, как оно состоится. Сделает вид, что она и Мартин поддались внезапному романтическому порыву. Дина, может, и поймет что к чему, но славная простодушная Викки придет в восторг.